Алёшка сразу поверил, что будет сказка.
Ведь он был поэт, хотя и маленький.
А все поэты - и маленькие, и большие -
в глубине души верят в сказки.
В.Крапивин. «Лётчик для особых поручений»
Это чувство знакомо всякому, кто помнит детство. С годами люди забывают, каково это - летать, но тогда, в детстве, летать умеют все без исключения, и не только во сне. Кажется даже, что нет в этом ничего такого уж сложного; сгодится и старый потёртый ковёр из пыльного чулана, или воздушный змей, парящий высоко в небе, или маленький бумажный самолётик, или простой одуванчик: дунь на него - и полетишь…
У Владислава Крапивина много удач - любой писатель может ему позавидовать. Не каждому за свою жизнь удаётся создать столько хороших книг - книг, составивших славу отечественной детской литературы: «Та сторона, где ветер», «Мальчик со шпагой», «В ночь большого прилива», «Мушкетёр и фея», «Трое с площади Карронад», «Журавлёнок и молнии», «Голубятня на жёлтой поляне», «Острова и капитаны». Но и среди них есть совершенно особенные - такие книги читатели держат «поближе к сердцу», как самое дорогое, самое сокровенное.
«Летящим сказкам» веришь сразу и безоговорочно. Глядя на ослепительную, лимонно-жёлтую, как лето и солнце, обложку, тотчас же понимаешь, что тебя ждёт. Не просто сказка, нет. Тебе предстоит полёт, и внутри всё наполняется восторгом и трепетом.
В какой-то момент грань между сказкой и явью стирается, и в изумлении думаешь: неужели это не приснилось, неужели это было взаправду? И удивительное путешествие Алёшки вслед за уплывшим корабликом, и невероятные полёты Олежки с Виталькой, двух лучших, двух самых верных друзей? Мало того, по прошествии времени вдруг начинает казаться, будто это случилось не с ними, не с книжными героями, рождёнными талантом замечательного писателя, а как будто…
Хемингуэй однажды сказал: «Все хорошие книги похожи тем, что они правдоподобнее действительности, и когда ты заканчиваешь читать, остаётся ощущение, будто всё описанное произошло с тобой, а затем - что это принадлежит тебе: добро и зло, восторг, раскаяние, скорбь, люди, места и даже погода»
.
Повести, вошедшие в этот сборник, появились с промежутком в три года: в 1973-м («Лётчик для особых поручений») и 1976-м («Ковёр-самолёт»). Как раз тогда Крапивин всё чаще стал обращаться к фантастике, и даже раздавались ворчливые голоса, упрекавшие писателя в отходе от «правды жизни» и погружении в пучину вымысла. Но кто знает, не сказка ли в конечном счёте оказывается правдивей самой действительности?
В повести «Ковёр-самолёт» найден исключительный по силе воздействия ход, с первых же строк убеждающий читателя в реальности происходящих событий: это сказка-воспоминание. Повествование ведётся от лица взрослого человека, вспоминающего своё детство, а в нём - среди прочего - волшебный ковёр-самолёт. Обстоятельный рассказчик описывает все чудеса вплоть до мельчайших подробностей, но иногда в авторской речи словно промелькивает тень сомнения: было или нет? «В детстве у многих бывает свой ковёр-самолёт, - говорит мудрая тётя Валя. - У тех, кто сумеет найти…» И в эту минуту сказка перестаёт быть лишь плодом воображения, приобретая иной, более глубокий смысл. Писатель с полным на то основанием может огорчиться или даже обидеться, если кто-то назовёт его историю выдумкой, как в своё время Грин обиделся на Олешу, так сказав о своём романе «Блистающий мир»: «Это символический роман, а не фантастический! Это вовсе не человек летает, это парение духа!» .
В отличие от «Блистающего мира», крапивинские повести, при всём их неподдельном драматизме, заканчиваются, как правило, благополучно: «Никто не разбился, - такими словами завершает Крапивин ещё одну свою крылатую сказку - «Самолёт по имени Серёжка». - Никто не разбился до смерти.
Никто. Честное слово…»
И в этом тоже есть высшая правда сказки.
Первыми иллюстраторами включённых в эту книгу сказочных повестей стали два любимейших крапивинских художника: Евгения Стерлигова и Евгений Медведев. Но Евгений Алексеевич остался недоволен своей работой над «Ковром-самолётом» для журнала «Пионер» и даже попросил убрать все взятые оттуда цветные «картинки» с официального сайта Владислава Крапивина, позволив оставить лишь два чёрно-белых листа, позднее сделанных для свердловского сборника. Что же касается Евгении Ивановны, то её по праву можно назвать лучшим иллюстратором «Летящих сказок».
Поистине это поразительное единение писателя и художника: солнечный сборник, выпущенный в 1978 году «Детской литературой» и теперь повторенный Издательским Домом Мещерякова, без преувеличения, является одной из самых цельных и гармоничных крапивинских книг. В проникновенных, эмоциональных и при этом сдержанных (в две краски) рисунках Стерлиговой удалось запечатлеть самую суть «Летящих сказок», их благородный романтический дух, создав особую лирическую атмосферу, от которой так сильно щемит любое хоть сколько-нибудь чувствительное сердце.
«…У нас полное взаимопонимание, - говорил Владислав Петрович о своём соавторе, - во многом одинаковое видение мира, и те “страны”, в которых мы живём своим воображением, очень, по-моему, похожи…» Столь редкостная гармония между писателем и художником, вероятно, объясняется тем, что в течение долгого времени Крапивин и Стерлигова жили в одном городе, бывшем Свердловске, а ныне - Екатеринбурге, жили неподалёку друг от друга и бессчётное число раз объединяли свои творческие усилия не только для книжных изданий, но и для публикаций в местном журнале «Уральский следопыт».
Благодаря Евгении Ивановне этот популярный литературно-художественный журнал обрёл тот уникальный облик, за который его старые подшивки так высоко теперь ценятся у букинистов. В «Уральском следопыте» охотно печатались многие прекрасные писатели - уральские, московские, питерские, киевские, новосибирские: братья Стругацкие, Кир Булычёв, Север Гансовский, Владимир Савченко, Ольга Ларионова, Дмитрий Биленкин, Сергей Другаль, Геннадий Прашкевич - кого только не доводилось иллюстрировать Евгении Стерлиговой за годы тесного сотрудничества с журналом (как-то она даже сделала неожиданное признание: «Я не художник, я рисующий читатель» ). Но тандем Стерлигова-Крапивин, бесспорно, оказался самым прочным и самым долговечным.
Наибольший успех Евгении Ивановне принесли иллюстрации к крапивинским сказкам и фантастике, хотя оформляет она и реалистическую его прозу. Но даже в ней художница зорко высматривает черты идеального, возвышенного, романтического, всякий раз подчёркивая их, делая крупнее, зримей, настойчиво выводя на первый план. Правы искусствоведы, утверждающие, что ей чуждо прямолинейное иллюстрирование: она всегда рисует «на тему», свободно смешивая реальное и фантастическое, рисует прежде всего настроение, разлитое в тексте, придавая ему таким образом особую воздушность, крылатость, полётность. И потому неудивительно, что её персональная выставка, состоявшаяся в 2008 году, так именно и называлась - «Летящие сказки Евгении Стерлиговой».
Тем, кто только начинает знакомство с творчеством Владислава Крапивина, могут пригодиться следующие публикации:
- Владислав Крапивин: «Литература - не стадион» / интервью Д. Байкалову // Если. - 2008. - № 10. - С. 272–275.
- Владислав Крапивин: «Пишу о том, что наболело» / беседу вела Н. Богатырёва // Читаем вместе. - 2008. - № 11. - С. 6–7.
- Крапивин В. Несколько слов к читателям / В. Крапивин // Крапивин В. Собрание сочинений: в 9 т. - Екатеринбург: 91, 1992–1993. - Т. 1/2. - С.5-11.
- Советы старейшин: Владислав Крапивин / [интервью Л. Данилкину] // Афиша. - 2013. - № 1. - С. 54–59.
- Баруздин С. О Владиславе Крапивине / С. Баруздин // Баруздин С. Заметки о детской литературе / С. Баруздин. - Москва: Детская литература, 1975. - С. 258–262.
- Богатырёва Н. Владислав Крапивин / Н. Богатырёва // Литература в школе. - 2009. - № 11. - С. 20–22.
- Казанцев С. Барабанщики, вперёд! / С. Казанцев // Крапивин В. Голубятня на жёлтой поляне / В. Крапивин. - Москва: Детская литература, 1988. - С. 5–7.
- Марченко С. А шпаги нужны! / С. Марченко // Крапивин В. Тень Каравеллы / В. Крапивин. - Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1988. - С. 564–571.
- Павлов А. Паруса командора: благородный наставник юных рыцарей / А. Павлов // Учительская газета. - 2007. - 16 янв. - С. 20.
- Разумневич В. Первым встать в защиту правды: о книгах Владислава Крапивина / В. Разумневич // Разумневич В. С книгой по жизни / В. Разумневич. - Москва: Просвещение, 1986. - С. 199–207.
- Соломко Н. Предисловие / Н. Соломко // Крапивин В. Избранное: в 2 т. / В. Крапивин. - Москва: Детская литература, 1989. - Т. 1. - С. 3–6.
- Шеваров Д. Честные книги и верные оруженосцы / Д. Шеваров // Первое сентября. - 2002. - 17 дек. - С. 7.
Летчик для особых поручений
Глава первая
Весной Алешкины родители получили новую квартиру. Хорошую, на пятом этаже. Из окна виден был весь квартал с большими домами, а дальше старые домики в конце улицы. Улица называлась Планерная.
Раньше на этом месте был спортивный аэродром. Летом он зарастал полевой кашкой, подорожником и всякой травой, у которой никто не знает названия. На краю лётного поля густо росла полынь. В полыни стоял грузовичок с мотолебедкой. Лебедка мотала на барабан тонкий трос и затягивала в небо разноцветные планеры. Так же, как мальчишки запускают на нитках воздушных змеев.
Про это Алешке рассказывали ребята, которые жили здесь раньше, в старых домах. А Валерка Яковлев рассказал совсем удивительную историю: будто однажды на аэродром приземлился настоящий самолет. Это был двухместный самолетик с оранжевыми крыльями, серебристым фюзеляжем и красными цифрами на борту. Видно, что-то случилось в моторе и надо было срочно опуститься, а летчик не знал, где удобнее сесть. Он кружил, кружил над аэродромом. Тогда Валерка выбежал на поле, упал на траву и раскинул руки буквой «Т». Буква «Т»- это посадочный знак. Валерка показал, как самолету лучше зайти против ветра. Летчик посадил машину, покопался в моторе, а потом спросил:
Хочешь, прокачу?
Валерка сказал, конечно, что хочет, и летчик посадил его в заднее кресло и сделал над полем три круга. Никто из ребят Валерке не верил, даже старожилы. Но Алешка верил. Ему нравилось верить всему интересному и хорошему.
Он потом часто вспоминал этот рассказ и потихоньку завидовал. А один раз Алешке даже приснилось что-то похожее. Не совсем похожее, но тоже самолет в поле. Над полем висела теплая ночь с большими звездами, и только у самого горизонта светилась закатная полоса. На ней черным рисунком выделялись головки и стебли высокой травы. Там стоял маленький самолет. И Алешка бежал к нему по пояс в траве, спешил и очень боялся, что самолет улетит без него.
Потом у Алешки сложились такие стихи:
Мне снилось, что ждет меня самолет-
Ночной самолет без огней.
В кабине нервничает пилот,
Погасший окурок сердито жует
И хмурится все сильней.
И я тороплюсь, я бегу к самолету.
Скорее- в тревогу ночного полета.
Пилот говорит:
«Я чертовски спешу.
Садитесь скорей, полетим.
Наденьте, пожалуйста, ваш парашют:
Опасности будут в пути».
Какие?
Узнать я уже не успел,
Проснулся…
За окнами утренний город шумел,
И сон не вернулся…
Это были серьезные стихи, и Алешка записал их в толстую тетрадку. Он записывал туда все свои стихи, которые получались серьезными. Например, про собаку, как она потерялась и не могла найти хозяина, про мальчика, которого насильно учат играть на скрипке, а он хочет быть не музыкантом, а путешественником.
Ну и разные другие.
Тетрадку Алешка никому не показывал. Стеснялся. И вообще это была его тайна. К тому же на одной из последних страниц написал он такие строчки:
Понятно, что такое стихотворение не очень-то будешь показывать.
Но вообще Алешка не скрывал, что умеет сочинять стихи. Какие-нибудь смешные строчки для стенгазеты или считалку для игры в пряталки- это пожалуйста.
А один раз он сочинил стихи про принца. Про того принца, который из сказки «Золушка». Из-за этих стихов он поссорился с Олимпиадой Викторовной. Вот с этого случая и начинается история про путешествие с Зеленым билетом, про Алешку и Летчика и про многие удивительные дела.
Олимпиада Викторовна руководила детским драмкружком. Драмкружок занимался в красном уголке домоуправления. Это называлось «работа с детьми по месту жительства». Олимпиада Викторовна была пенсионерка. А раньше она долго работала в театре. Костюмером. Она могла бы работать артисткой, но ей помешала одна беда: за всю жизнь Олимпиада Викторовна не научилась выговаривать букву «р». Вместо «р» у нее получалось что-то среднее между «в» и «у». Например, со слесарем дядей Юрой она разговаривала так:
Безабуазие! Когда отвемонтивуют батауеи? В помещении уголка невозможно уаботать!
Дядя Юра, человек не робкий и даже нахальный, при таких словах съеживался и бормотал:
Будет сделано. Сегодня же доложу управляющему. Сию секундочку.
А Олимпиада Викторовна, прямая, высокая и суровая, продолжала:
Я не могу воспитывать в детях чувство пвекуасного, когда в помещении сывость! Мы соввем пвемьеву, и виноваты будете вы!
При последнем слове она устремляла вслед дяде Юре худой, отточенный, как карандаш, палец, словно хотела пронзить несчастного слесаря насквозь.
Драмкружок готовил к постановке пьесу «Золушка». Золушку играла Маша Березкина. Ну, та самая, про которую стихи. Они с Алешкой учились в одной школе: Алешка в пятом «В», а Маша- в пятом «А». Классы-то разные, и Алешка с ней познакомиться как следует в школе не мог. А во дворе Маша появлялась редко, потому что занималась еще музыкой и фигурным катанием.
И вот когда начались летние каникулы, Алешка узнал, что Маша записалась в драмкружок, и сразу тоже записался.
Он очень надеялся, что Олимпиада Викторовна даст ему роль принца. Дело в том, что принц в пьесе должен был сражаться на шпагах с разбойниками, которые хотели похитить Золушку. А как сражаться, Алешка знал. В той школе, где он учился раньше, была секция фехтования, и он там немного занимался (жаль, что пришлось уехать).
Но Олимпиада Викторовна сказала, что Алешка будет играть стражника у ворот королевского дворца. А принцем назначила совсем другого мальчишку. Он выше Алешки и старше, перешел уже в восьмой класс.
Этот принц почему-то всем нравился. Говорили, что у него «прекрасные актерские данные». Никаких таких данных Алешка не замечал. Зато когда принца одели в принцевский костюм, Алешка увидел, что он чересчур худ и ноги у него слегка кривые. И шпагу носить он не умеет. Алешка ушел за кулисы и вполголоса сказал:
Пуинц квивоногий… Шпага висит, как зонтик на торшере.
И тут он услышал смех. Это Маша смеялась. Оказывается, она рядом была. Она смеялась негромко, но весело. А потом взяла Алешку за локоть и хорошо так сказала:
Ой, Алешка, да брось ты расстраиваться. Больно надо, из-за какого-то принца. Мне с ним полпьесы играть придется, а я и то ничего, терплю.
Летчик для особых поручений
Глава первая
Весной Алешкины родители получили новую квартиру. Хорошую, на пятом этаже. Из окна виден был весь квартал с большими домами, а дальше старые домики в конце улицы. Улица называлась Планерная.
Раньше на этом месте был спортивный аэродром. Летом он зарастал полевой кашкой, подорожником и всякой травой, у которой никто не знает названия. На краю лётного поля густо росла полынь. В полыни стоял грузовичок с мотолебедкой. Лебедка мотала на барабан тонкий трос и затягивала в небо разноцветные планеры. Так же, как мальчишки запускают на нитках воздушных змеев.
Про это Алешке рассказывали ребята, которые жили здесь раньше, в старых домах. А Валерка Яковлев рассказал совсем удивительную историю: будто однажды на аэродром приземлился настоящий самолет. Это был двухместный самолетик с оранжевыми крыльями, серебристым фюзеляжем и красными цифрами на борту. Видно, что-то случилось в моторе и надо было срочно опуститься, а летчик не знал, где удобнее сесть. Он кружил, кружил над аэродромом. Тогда Валерка выбежал на поле, упал на траву и раскинул руки буквой «Т». Буква «Т»- это посадочный знак. Валерка показал, как самолету лучше зайти против ветра. Летчик посадил машину, покопался в моторе, а потом спросил:
Хочешь, прокачу?
Валерка сказал, конечно, что хочет, и летчик посадил его в заднее кресло и сделал над полем три круга. Никто из ребят Валерке не верил, даже старожилы. Но Алешка верил. Ему нравилось верить всему интересному и хорошему.
Он потом часто вспоминал этот рассказ и потихоньку завидовал. А один раз Алешке даже приснилось что-то похожее. Не совсем похожее, но тоже самолет в поле. Над полем висела теплая ночь с большими звездами, и только у самого горизонта светилась закатная полоса. На ней черным рисунком выделялись головки и стебли высокой травы. Там стоял маленький самолет. И Алешка бежал к нему по пояс в траве, спешил и очень боялся, что самолет улетит без него.
Потом у Алешки сложились такие стихи:
Мне снилось, что ждет меня самолет-
Ночной самолет без огней.
В кабине нервничает пилот,
Погасший окурок сердито жует
И хмурится все сильней.
И я тороплюсь, я бегу к самолету.
Скорее- в тревогу ночного полета.
Пилот говорит:
«Я чертовски спешу.
Садитесь скорей, полетим.
Наденьте, пожалуйста, ваш парашют:
Опасности будут в пути».
Какие?
Узнать я уже не успел,
Проснулся…
За окнами утренний город шумел,
И сон не вернулся…
Это были серьезные стихи, и Алешка записал их в толстую тетрадку. Он записывал туда все свои стихи, которые получались серьезными. Например, про собаку, как она потерялась и не могла найти хозяина, про мальчика, которого насильно учат играть на скрипке, а он хочет быть не музыкантом, а путешественником.
Ну и разные другие.
Тетрадку Алешка никому не показывал. Стеснялся. И вообще это была его тайна. К тому же на одной из последних страниц написал он такие строчки:
Понятно, что такое стихотворение не очень-то будешь показывать.
Но вообще Алешка не скрывал, что умеет сочинять стихи. Какие-нибудь смешные строчки для стенгазеты или считалку для игры в пряталки- это пожалуйста.
А один раз он сочинил стихи про принца. Про того принца, который из сказки «Золушка». Из-за этих стихов он поссорился с Олимпиадой Викторовной. Вот с этого случая и начинается история про путешествие с Зеленым билетом, про Алешку и Летчика и про многие удивительные дела.
Олимпиада Викторовна руководила детским драмкружком. Драмкружок занимался в красном уголке домоуправления. Это называлось «работа с детьми по месту жительства». Олимпиада Викторовна была пенсионерка. А раньше она долго работала в театре. Костюмером. Она могла бы работать артисткой, но ей помешала одна беда: за всю жизнь Олимпиада Викторовна не научилась выговаривать букву «р». Вместо «р» у нее получалось что-то среднее между «в» и «у». Например, со слесарем дядей Юрой она разговаривала так:
Безабуазие! Когда отвемонтивуют батауеи? В помещении уголка невозможно уаботать!
Дядя Юра, человек не робкий и даже нахальный, при таких словах съеживался и бормотал:
Будет сделано. Сегодня же доложу управляющему. Сию секундочку.
А Олимпиада Викторовна, прямая, высокая и суровая, продолжала:
Я не могу воспитывать в детях чувство пвекуасного, когда в помещении сывость! Мы соввем пвемьеву, и виноваты будете вы!
При последнем слове она устремляла вслед дяде Юре худой, отточенный, как карандаш, палец, словно хотела пронзить несчастного слесаря насквозь.
Драмкружок готовил к постановке пьесу «Золушка». Золушку играла Маша Березкина. Ну, та самая, про которую стихи. Они с Алешкой учились в одной школе: Алешка в пятом «В», а Маша- в пятом «А». Классы-то разные, и Алешка с ней познакомиться как следует в школе не мог. А во дворе Маша появлялась редко, потому что занималась еще музыкой и фигурным катанием.
И вот когда начались летние каникулы, Алешка узнал, что Маша записалась в драмкружок, и сразу тоже записался.
Он очень надеялся, что Олимпиада Викторовна даст ему роль принца. Дело в том, что принц в пьесе должен был сражаться на шпагах с разбойниками, которые хотели похитить Золушку. А как сражаться, Алешка знал. В той школе, где он учился раньше, была секция фехтования, и он там немного занимался (жаль, что пришлось уехать).
Но Олимпиада Викторовна сказала, что Алешка будет играть стражника у ворот королевского дворца. А принцем назначила совсем другого мальчишку. Он выше Алешки и старше, перешел уже в восьмой класс.
Этот принц почему-то всем нравился. Говорили, что у него «прекрасные актерские данные». Никаких таких данных Алешка не замечал. Зато когда принца одели в принцевский костюм, Алешка увидел, что он чересчур худ и ноги у него слегка кривые. И шпагу носить он не умеет. Алешка ушел за кулисы и вполголоса сказал:
Пуинц квивоногий… Шпага висит, как зонтик на торшере.
И тут он услышал смех. Это Маша смеялась. Оказывается, она рядом была. Она смеялась негромко, но весело. А потом взяла Алешку за локоть и хорошо так сказала:
Ой, Алешка, да брось ты расстраиваться. Больно надо, из-за какого-то принца. Мне с ним полпьесы играть придется, а я и то ничего, терплю.
Очень прошу вас, граждане, успокойтесь. И не трогайте мальчика. Он находится под охраной Сказки…
А потом? - спросил Алешка, потому что Летчик замолчал.
Потом привел меня этот человек в большую комнату. Там разные карты на стенах и всякие приборы. Посадил меня в кресло и спрашивает: «Яблоко хочешь?» Я подумал и говорю: «Хочу». Потому что правда есть захотелось. Стал я жевать яблоко, а он говорит: «Есть одно дело, Антон. Очень серьезное. Заболела маленькая девочка, умереть может. Была она дома одна и съела что-то такое, чего есть нельзя. А что именно, никто не знает, и врач не может понять, от чего ее лечить. Надо помочь».
Я, конечно, молчу, потому что я ведь совсем даже не врач. А он опять говорит: «Была там рядом с девочкой плюшевая обезьяна. Она все видела, но говорить-то она не умеет. Понял меня?»
А я ничего не понял. Он стал объяснять, что далеко на северо-западе есть волшебный лес и там живет колдун, который умеет разговаривать с игрушками. Спрашивает меня: «Сможешь отвезти туда обезьяну, чтобы колдун поговорил с ней?»
Он спросил у Антона:
Сможешь? - и очень серьезно посмотрел ему в глаза. - Не боишься?
Антошка не боялся полета и не очень боялся колдуна. Он только удивился:
Разве нет взрослых летчиков?
Человек в голубой форме усмехнулся:
Видишь ли… Чтобы лететь в сказочный лес, надо сначала поверить, что он есть на свете. Никто из взрослых летчиков не верит в сказки.
Вы думаете, я верю? - сказал Антошка.
Я знаю. Иначе ты с друзьями не придумал бы свою Антарктиду.
Хорошо, - сказал Антошка и больше не стал спорить. Вдруг девчонка и в самом деле умрет? Тогда уж никакие сказки не помогут.
Он посадил на заднее сиденье плюшевую одноглазую обезьяну. Механики залили бак горючим. И Антошка отправился в свой второй полет.
Нашел колдуна? - спросил Алешка.
Да не понадобился колдун. Эта обезьяна заговорила прямо в самолете.
Ну да. Сказала, что девчонка съела два тюбика крема для бритья и ее обезьяний стеклянный глаз.
Вылечили?
Конечно… Только мне тут же пришлось лететь на Темное озеро. Там в подводной школе у русалок дырка в крыше появилась, и они требовали водолаза.
Ну и как они, русалки-то?… - поеживаясь, спросил Алешка.
Да как все девчонки. Хихикают да кривляются. Еще хуже Красных Шапочек.
Не щекотали?
Я бы им пощекотал! Я на всякий случай вот такую палку взял…
Дальше? Главный Диспетчер записал меня в список летчиков. Сказал, что буду летать по Особым Поручениям, потому что опыт у меня уже есть и машина надежная… Выдали планшетку. Форму сшили, только я ее не люблю: суконная, колючая, воротник шею надирает, как терка…
Ты рад, что стал летчиком?
Антон пожал плечами. Потом улыбнулся:
Как когда… Один раз у нас контрольная по математике, а я - ни бум-бум. И вдруг дежурный в дверь кричит: «Тополькова к директору!» А там - пакет от Главного Диспетчера: срочно в полет. Здорово получилось. Только Вера Северьяновна ворчала.
А ты, значит, круглый год летаешь, не только летом?
Круглый год… Но когда прилетаешь в Сказку, там почти всегда лето. Видишь, я поэтому и загорелый. - Летчик засмеялся и вскочил.
Подожди, - осторожно сказал Алешка. - А самое главное? Ты летал к ребятам?
Антошка перестал смеяться.
Глава десятая
Вот что было.
Он прилетел в Голубые Холмы и разыскал Аркашку. Круглое Аркашкино лицо расплылось в улыбке.
Ух ты! Антон! Ты насовсем или в гости?
Я за тобой, - сказал Антошка. - Летим к ребятам. У меня самолет. Настоящий, честное слово!
Аркашка вроде бы не очень удивился.
А откуда? В Доме пионеров построили? А у нас в техническом кружке роботов делают. Хочешь, покажу?
Потом, - сказал Антон. - Аркашка… Ну, ты что? Давай скорее полетим к Тимке и Данилке.
Аркашка вздохнул:
Понимаешь, у меня в два часа занятия в кружке.
Аркашка… - тихо сказал Антон. - А как же Антарктида?
Аркашка еще раз вздохнул и посмотрел на часы.
Знаешь что? Ты слетай сначала к Тимке. Договоришься с ним, а потом прилетите за мной.
Ну что ж… - сказал Антон.
Тима играл на скрипке. Музыка доносилась из окна. Еще издалека слышно было, как хорошо Тима играет.
Он увидел в дверях Антона, опустил смычок и тихо спросил:
Антошка… это по правде ты?
Хочешь вернуться в Антарктиду? - сказал Антон. - У меня есть самолет. Честное слово.
Тима посмотрел на него, потом на скрипку.
А ее можно взять с собой? С ней ничего не случится на высоте?
Мы ее завернем. И я полечу осторожно, - сказал Антон.
И тут в комнату вошел знаменитый Тимин папа.
Антоша, - сказал он, - я могу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной? С глазу на глаз.
Конечно, дядя Витя, - сказал Антошка.
Они вышли в коридор. Дядя Витя взволнованно поправил на круглом животе подтяжки и заговорил:
Видишь ли… Я тоже понимаю, что такое дружба. Что такое любимые места, любимые игры и так далее. Да… Но Тима так увлечен музыкой. У него успехи. Он играл уже в настоящем концерте. Он не может отвлекаться. Занятия музыкой требуют ежедневного труда.
Антошке захотелось заплакать, но он сдержался и сказал:
Ну что ж…
Мы всегда будем рады тебя видеть! - крикнул вслед Тимин папа.
Антон посадил свой самолет на лужайке за деревенскими огородами. Расспросил мальчишек и нашел Данилкин дом.
Данилка сидел на крыльце и лепил из глины веселого большого крокодила. Антошка не успел ничего сказать. Данилка встал, быстро обернулся, будто его окликнули. Он улыбнулся только чуть-чуть, но глаза у него и даже веснушки просто засияли.
Ну вот, - сказал он. - Я ведь всем говорил. Я знал, честное-честное слово, знал, что ты приедешь. Даже мама не верила, а я все равно знал… Ты на чем?
На самолете… Нет, правда! Я не шучу, Данилка, не думай. Есть маленький самолет. Летим в Антарктиду!
Данилка все еще улыбался, но уже невесело.
Если на самолете, мне нельзя, - сказал он. - Не разрешат.
Но это совсем безопасный самолет!
Не в этом дело. Врач не разрешит. Оказывается, у меня сердце… Ну, болезнь какая-то привязалась. Поэтому и в деревню переехали, здесь спокойней. Мне даже бегать не дают, а на высоту и совсем нельзя. Если буду режим нарушать, придется операцию делать. Я операции не боюсь, да мама ужасно беспокоится.
Что тут скажешь? Если остановится сердце, не поможет никакая сказка. И Антошка, изо всех сил стараясь улыбаться, сказал:
Ты не горюй. Я буду прилетать. Часто…
Он прилетал. И к Данилке, и к Аркашке, и к Тиме. И все ему были рады. Но появились у ребят там, на новых местах, новые друзья - те, что всегда близко, рядом. А летчик Антошка Топольков долго быть рядом не мог. Потому что были на свете Особые Поручения.
- …Вот так и летаю, - сказал он Алешке. - Уже целый год. Заповедные леса, тридевятые царства…
Интересно, да?
Бывает интересно. Бывает даже страшно, а иногда весело… Только все равно…
Что все равно?
Ну, понимаешь… не нужны никакие волшебные страны, если ты один. Скучно в них одному.
Почему же ты один? - возразил Алешка. - Ты же всегда летишь с пассажиром.
Ну и что? Пассажир долетит до места и уйдет. У каждого своя сказка, своя дорога. Я по чужим сказкам летаю, а своей у меня вроде бы и нет. Кончилась.
Ты думаешь, кончилась?
Конечно. Антарктиды уже нет, ребят я не собрал… А ведь самая хорошая сказка, когда находишь друга.
Это верно, - сказал Алешка. - Знаешь что, Летчик? Тебе нужен второй пилот.
